Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».
И клёна жёлтые ладони страницы лета пролистают
Под стук дождя былое снится,
проснёшься - и забудешь сразу,
и листопад крылом жар-птицы
смахнёт листву с дремотных вязов.
А день на редкость синий-синий,
всё по сердцу в пейзаже русском,
погоде радуясь, осины
цветастые надели блузки.
Боязнь зимы на юг прогонит
погожим утром птичьи стаи,
и клёна жёлтые ладони
страницы лета пролистают.
Грустить присуще и природе,
и нам - обычно на ночь глядя...
тайком от нас сентябрь проводит
берёза в золотом наряде.
Сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи
За улетевшими стрижами
на тёплый юг собрались гуси,
и дождь в осенние скрижали
вписал строку о нашей грусти.
Вставляет утро в рамки окон
свои неброские пейзажи,
печали разошлись по строкам,
надежды остаются блажью.
А журавли, срывая голос,
опять наобещают встречи,
лучом закатным гладиолус
осветит бесконечный вечер.
Мы, как несрезанные розы,
роняя лепестки, сомлели...
сусальным золотом берёзы
покрыли мокрые аллеи.
Букетик астр в стеклянной вазе
Осветит хмурый день не солнце,
берёза - язычками свеч,
ветрам с утра уже неймётся
стряхнуть листву с кленовых плеч.
Дубы, мерцая старой бронзой,
прозрачность сторожат аллей,
на разговор потянет слёзный -
и укори, и пожалей.
Рябины гроздь на голой ветке
и окна цвета янтаря
дожди рисуют на виньетке
в открытой книге октября.
Букетик астр в стеклянной вазе
хранит тепло любимых рук...
и ты не верь избитой фразе,
что жёлтый - это цвет разлук.
Берёзы ветрам отдают золотые сердца
У зеркала лужи смывает рябина
румяна с высоких обветренных скул,
а осень ушла, торопясь, и забыла
в вечернем тумане глухую тоску.
Прозрачная роща и чёрное поле
притихли, уснули до ранней весны,
и память ушедшего лета уколет
зелёной иголкой пушистой сосны.
Пусть нам не дано, ни к чему твои слёзы,
стряхнуть паутинку морщинок с лица...
но только в осеннюю пору берёзы
ветрам отдают золотые сердца.
Белыми нитками снега осень сошьёт вечера
В парке печалится ясень -
сумрак, аллеи пусты,
ворон в монашеской рясе
свитки считает листвы.
Время устало от бега -
всё по часам, как вчера,
белыми нитками снега
осень сошьёт вечера.
В памяти жухлых растений
солнце, дожди, синева,
я по разлукам рассеял
горькие наши слова.
Станешь зимующей птицей -
чувства былые вернём...
знает душа, чем роднится
ветреный март с ноябрём.
Где свет оставил пятна, там россыпи алмазов
Фонарь замёрз, но мажет
у наших окон тени,
метель из белой пряжи
связала шаль сирени.
Сугробы спят вповалку,
белеют спины, плечи,
всегда чего-то жалко
в холодный зимний вечер.
На ветках снега комья -
пушистыми зверьками,
уютный сумрак комнат
и нежный жест руками.
Прильнёшь ко мне - приятно,
изменится всё сразу...
где свет оставил пятна,
там россыпи алмазов.
Белые штрихи ложатся гуще
Оттепель сменила снегопады,
хворые сугробы у ограды
снова гнут в земном поклоне спины -
просят о метелях вечер синий.
В скверах клёны растянули сети -
ловят благодатный тёплый ветер,
в зеркале надтреснутом асфальта
мельком отразился призрак марта.
В доме тишина и пахнет сдобой,
снег пошёл намоленный сугробом,
белые штрихи ложатся гуще...
радости - спешащим к нам и ждущим.
А звёздная пыль превращается в хлопья
Закатное солнце окрасило охрой
соседнего дома последний этаж,
без свежего снега сугробы усохли
и портят красивый январский пейзаж.
У окон к пяти появляется вечер,
и тени спешат поудобнее лечь,
сдувает в заснеженном скверике ветер
пылинками звёзды с берёзовых плеч.
В домашнем тепле разговор не торопим,
без грусти припомнится, что утекло,
а звёздная пыль превращается в хлопья
и стайками бабочек бьётся в стекло.
Сугробы к земле прижимаются грудью,
ночные метели поют про любовь...
и утром на белом напишутся судьбы
затейливой вязью глубоких следов.
Берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря
Узоры наносили тени
на холст белёный февраля,
берёза прятала колени
от жёлтых взглядов фонаря.
А ветка клёна через серость
тянула тоненькую нить,
и было грустно, и хотелось
о тёплом лете говорить.
Трамвая скрип, прохожих топот
и поцелуи у перил,
под ореолом солнца тополь
над нами золотой парил.
И поднимался столбик ртутный,
и уносил тоску ночей...
узнал сугроб морозным утром -
в его груди стучит ручей.